Как вежливо сказал Антоша Чехонте: «Дайте толчок, и произойдет смех»!

Антоша еще ребенок (в верхнем ряду второй слева). Большая семья вынуждена экономить на всем 
 
Представьте, что вы бедны как церковная мышь, должны содержать в Москве большую семью и к тому же глубоко засели в университете, который еще окончить нужно, чтобы обрести средства к существованию. На дворе начало 1880-х (не так давно), и никто кормить вас не собирается – мало ли бродит по дворам, по весям в Златоглавой бывших и потерявшихся.

А это не про нас? Множество семей в российских городах и малых поселениях хотели бы обрести покой в достатке и каждый день пытаются что-то найти – больше, сытнее, надежнее, выбиться наверх так, чтобы не думать о хлебе, тепле, долгах и будущем (на горизонте – скудость).

Нет, у вас есть – имя, Антон Чехов, вам чуть больше 20 лет, и вам нужно тянуть большую семью – отца, мать, сестру и братьев, кто старше, кто младше. Они живут с вами.

А денег нет. Вот письма того, кто называл себя Антоша Чехонте. “Я безденежен” (8 ноября 1882 г.). “Денег – ни-ни. Мать клянет нас за безденежье” (25 декабря 1882 г.). “Человек без селезенки. Так я подписываюсь, работая в 6-7 изданиях. Получаю по 8 коп. за строчку. Расходы ужасные. В день на извозчика больше рубля сходит” (29 января 1883 г.). “Писанье, кроме дерганья, ничего не дает мне. 100 руб., которые я получаю в месяц, уходят в утробу, и нет сил переменить свой серенький, неприличный сюртук на что-либо менее ветхое. Плачу во все концы, и мне остается нуль. В семью ухлопывается больше 50. Теперь только 13-е, а у меня и на извозца нет. На реках Вавилонских седохом и плакахом” (13 мая 1883 г.). “Живу я мерзко. Зарабатываю больше любого из ваших поручиков, а нет ни денег, ни порядочных харчей, ни угла, где бы я мог сесть за работу” (октябрь 1883 г.).

Рядом кто-то женится? Жгучая брюнетка с 20 тыс. приданого? “Кроме денег: две перины. Я задыхаюсь от зависти”! (27 августа 1883 г.).

Так что делать? А мы бы что сделали? Угрюмо склонили голову? Еле волочили ноги и молились? Глотали антидепрессанты? Или же, медленно покачивая головой, тащились на опостылевшую работу, дико озираясь по сторонам?

А наш великий Антоша Чехонте, он же – Шиллер Шекспирович Гете (псевдоним), – пустые карманы в сереньком, неприличном сюртуке, – пустился, нет, ударился в смех – в дикие, сладчайшие, как сахар, финансовые фантазии, смеясь во весь голос и похохатывая от бедности, ибо счет в них шел на десятки тысяч рублей. Нет трех рублей на извозчика? Пусть будут тысячи серебром! Дым денег, дым коромыслом! Анекдоты про деньги! По 6 копеек за строчку!

“А вот какова должна быть и моя невеста: Вдова или девица (это как ей угодно будет) не старше 30 и не моложе 15 лет. Блондинка с голубыми глазами и (пожалуйста, если можно) с черными бровями. Не бледна, не красна, не худа, не полна, не высока, не низка, симпатична, не одержима бесами, не стрижена, не болтлива и домоседка. Она должна: иметь хороший почерк, потому что я нуждаюсь в переписчице.

Уметь: петь, плясать, читать, писать, варить, жарить, поджаривать, нежничать, печь (но не распекать), занимать мужу деньги, со вкусом одеваться на собственные средства (NB) и жить в абсолютном послушании.

Не уметь: зудеть, шипеть, пищать, кричать, кусаться, скалить зубы, бить посуду и делать глазки друзьям дома. Помнить, что рога не служат украшением человека.

Не называться Матреной, Акулиной, Авдотьей и другими сим подобными вульгарными именами, а называться как-нибудь поблагороднее (например, Олей, Леночкой, Маруськой, Катей, Липой и т. п.).

Иметь свою маменьку, сиречь мою глубокоуважаемую тещу, от себя за тридевять земель (а то, в противном случае, за себя не ручаюсь) и

Иметь minimum 200 000 рублей серебром” (“По-американски”).

200 000 рублей серебром! Миллионы строчек по 5 копеек за строчку!

Тут автор дико озирается и говорит себе: “Скромнее!”. Как же мое служение вечному и доброму? И где чистота помыслов? Жить можно и при тридцатке!

Ибо “она молода, прекрасна, получает в приданое 30 000, немножко образованна и любит меня, автора, как кошка”. И шепчет:

– Не в деньгах счастье!

“- Да… Кто же говорит о деньгах? Я… я горд своею бедностью. Копейки, которые я получаю за свои литературные работы, я не променяю на те тысячи, которые… которыми… Я привык к бедности. Мне она ничего. Я в состоянии неделю не обедать… Но вы! Вы! Неужели вы, которая не в состоянии пройти двух шагов, чтобы не нанять извозчика, надевающая каждый день новое платье, бросающая в стороны деньги, не знавшая никогда нужды…- неужели вы согласитесь расстаться для меня с земными благами?

– У меня есть деньги. У меня приданое!

– Пустое! Для того чтобы прожить десяток, другой тысяч, достаточно только несколько лет. А потом? Нужда? Слезы?… О! Лучше пусть я буду лишен вас, чем… вы вашего покоя! Те сто рублей, которые дает мне ежемесячно литература, ничто! Их не хватит! Подумайте же, пока не поздно!

– У меня же есть приданое!

– Сколько? Двадцать, тридцать тысяч! Ха-ха! Миллион? И потом, кроме этого, позволю ли я себе присваивать то, что… Нет! Никогда! Я горд!.. Итак, жизнь со мной и лишения или же жизнь без меня и богатство… Выбирайте… Есть силы? У моей Вари есть силы?

Варя слушала, слушала… Наконец она поднялась и протянула мне руку…

– Благодарю вас! Вы хорошо сделали, что были со мной откровенны… Я неженка… Я не могу… Не пара вам… Я богачка…, езжу на извозчиках, кушаю бекасов и дорогие пирожки.

И, сделав трагический жест рукой, она ни к селу, ни к городу произнесла:

– Я недостойна вас! Прощайте!

Она произнесла, повернулась и пошла восвояси.

А я? Я стоял, как дурак, ничего не думал… Когда я пришел в себя и вспомнил… какую грандиозную пакость соорудил мне мой язык, я взвыл. Ее уже и след простыл, когда я захотел крикнуть ей: “Воротитесь!!.”

Посрамленный, несолоно хлебавший, отправился я домой. Денег на извозчика у меня не было. Пришлось домой отправляться пешком” (“Пропащее дело”).

И правильно! За первый рассказ г-ном Чехонте получено три рубля тридцать копеек, а за второй – не больше пяти.

Как бы нам тоже отвечать смехом на всё? На наши неприятности, на наши собственные удары судьбы – ответствовать придумками, веселить собственное сердце и сердце других – пусть даже фантазиями. И так – пережидать, отдыхать сердцем, разжимать свой кулак – пусть он не шевелит сердце, пусть не бьет по нему со всего размаха. Развлечься? Да, развлечься! Рассмеяться? А то! Шутки шутковать? Мы смеемся над собой! И тогда – сердце отпустит.

– Ага! – заметит тетенька-психолог, – я же говорила! Смех! Великий прием нашей профессии!

В час, когда вам плохо, в день, когда нет сил, в год, который ополчился против вас – смейтесь! Когда вы потеряли – смейтесь! Когда темно на сердце – пусть будет хотя бы тихий смех! Как вежливо сказал Антоша Чехонте: “Дайте толчок, и произойдет смех”! И пусть это будет смех, помогающий легче дышать!

https://rg.ru/2023/10/10/radosti-postrochnoj-oplaty.html